Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти - Страница 95

Это было уже реальным предупреждением, что сроку осталось считанные часы! Однако он, Безумный, не внял знаку, а поспешил в Зал Жизни, чтобы взять ещё одну, самую главную, как узнал из предыдущих, Книгу — Книгу Камы. Казалось, ещё не поздно, и можно успеть добыть ещё соли — нет! — добыть Нектара! Пусть, стоя на коленях, не разгибая спины или вовсе на четвереньках, как в тесном забое.

Однако когда он вернулся и открыл дверь колонного зала — увидел заслонившую вход крепчайшую глыбу. Между полом и кровлей оставалась лишь узкая щель, куда не так-то просто было даже вползти из-за растёртой, раздавленной древесины крепи.

Он понял, что слишком долго шёл к Книге Камы, а потом искал её, летая по сотам стеллажей, словно пчела по цветам. Теперь он стоял перед дверью, обняв двухметровый свиток, как столб, пока в приёмной часы не пробили заход солнца. Пришедшая немедленно слепая Дара погасила электрический свет, установила факел в Зале Весты и явилась, чтобы отправить из колонного зала Счастливого Безумца. С той поры, когда он трусливо бежал из её влажно-тёмной шелковистой комнаты, они больше не разговаривали, молча исполняя свои уроки. На сей раз Мамонт не мог сдвинуться с места, чувствуя, как кровля, пожирая остатки пространства, пожирает и все его надежды.

— Ступай к себе, — не выдержала Дара. — Завтра взойдёт солнце.

— Взойдёт, — зачарованно проговорил он. — Но вышел мой срок. А я не успел даже открыть Книгу Камы.

— Это тебе не нужно, — не без злорадства проговорила слепая. — Потому и не открылась тебе Книга Любви.

— Прости меня, — сказал он и побрёл назад, в Зал Жизни. Там он вложил свиток в свою ячейку и, ощущая горечь вместо ожидаемой сладости, отправился в своё жилище. И только здесь, сосредоточившись, он постарался сосчитать время своего срока — получалось то всего четыре месяца, то целый год! Однако Веста, этот Столп Знаний, как стояла непознанной и призывно сверкающей, подобно всякой непокорённой вершине, — так и осталась стоять.

Дара-кормилица принесла ему пищу, но Самый Несчастный Безумец даже не притронулся. И чудилось ему, что добытая в пещерах соль и неимоверно напряжённый труд не возблагодарились сладостью Нектара, а напротив, всё поверглось в Великий Хаос, и теперь, чтобы снова стать человеком, требуется потрясение, сравнимое разве что с увеличением земного тяготения — как во Время Ара. И всё потому, что не успел прочитать и строчки из Книги Камы, куда ручейками и потоками сбегали все ссылки из многих других Книг, как реки сбегают в море.

Мамонт долго сидел в полном одиночестве, поджидая своего спасителя юного Варгу, однако и тот почему-то не являлся. Минул час, второй, третий, и тогда Счастливый Безумец сам отправился в каморку будущего избранника Девы.

Однако уже с порога заметил, что тот сам нуждается в утешении. Варга бродил из угла в угол, путаясь в полах длинной одёжины, и видом своим напоминал покойника в саване. Бессмысленный взгляд юного мудреца скользил по стенам и уносился в пространство, более высокое, чем своды кельи.

— Что с тобой? — спросил Мамонт, заступая ему путь.

Варга долго глядел на него, не узнавая, наконец медленно очнулся, пришёл в себя, будто вынырнул из Великого Хаоса.

— Завтра на восходе солнца сюда явится Дева, — трагично вымолвил он. — Уже в пути, идёт по пещерам, слышу её шаги…

— Отчего же ты печален? Так долго ждал этой минуты… Иди же навстречу! Смелее! Решительнее! Всем женщинам это нравится.

Он отрицательно помотал опущенной головой.

— Она явится завтра… А сегодня пришёл Авега с реки Ганг. И принёс соль… Авеги всегда приносят вести о гоях и изгоях. Он сказал — юная Валькирия сделала выбор… Сделала выбор! Перед тем, как отправиться в дорогу!.. Она вручила своего сокола… некоему изгою. Совершенно слепому, тёмному изгою!

Мамонту хотелось утешить юношу — в душе встрепенулась отеческая любовь и присущая ей строгость.

— И это для тебя трагедия? Опомнись, Варга! Ты прекрасно знаешь, что подобный выбор мало значит, покуда Деве двенадцать лет. Пройдут годы, прежде чем она позволит избраннику расчесать свои волосы. За это время он может встретить другую девушку. Я знаю этому пример!..

— Нет, Мамонт, — тихо запротестовал несчастный мудрец. — Я всё о ней знаю. И об этом изгое — знаю… Он никогда не вернёт ей медальон и будет ждать хоть вечность… Остаётся единственный выход! И нет другого пути!

— Что это за путь?

— Турнир! Он вырастет и станет мужчиной. В тот миг, когда он занесёт свою руку с золотым гребнем над волосами Валькирии, я вправе объявить ему бой. И он, если истинный мужчина, обязан будет вернуть гребень Деве и выйти на поединок. Если я… убью его, значит, Дева его не любила и потому не удержала обережного круга. Значит, она ошиблась в выборе!.. И тогда, своей рукой, она снимет сокола с шеи поверженного и возложит его на мою грудь.

— Это замечательный обычай, — проговорил Мамонт. — Но если Валькирия уронит обережный круг и избранник погибнет, её накажут. Ей отстригут волосы и сделают Карной! И долгие годы она будет бродить по месту, где уронила круг, и кричать.

— Буду ждать, — упрямо сказал Варга. — Сколько угодно ждать, и волосы вновь отрастут!.. Но!.. Но если бы только это!

— А что же ещё?

Он потрогал пальцами своё солнечное сплетение, где должен был лежать железный сокол, отдёрнул руку.

— Если я… убью соперника — никогда более не смогу вернуться в Зал Жизни и прикоснуться к Весте. Пока гой не вкусил соли Знаний, ему прощается убийство, как и все прочие преступления. Не ведает же, что творит… Но вкусивший соли не может поднять руку на человека, будь он гой или последний изгой. На моей груди будет лежать сокол, однако я лишусь пути. И станет мне медальон Девы как обруч на голове, которым венчают тех, у кого разжижается мозг. Вот и ты сейчас, Счастливый Безумец, став Вещим Гоем, никогда и никого больше не убьёшь.